Охотимся на овец 3.

 

"Бурхан-Халдуном изблевана жизнь моя, подобная жизни вши... защищена жизнь моя, подобная жизни ласточки. Великий ужас я испытал"

 

Чингисхан («Тайная история монголов»).

 

 

Овца, действительно, выглядит чужеродным телом не только в мозгу «Крысы», но и во всей трилогии.

И герой (а вслед за ним и автор) отвергает Овцу не так, как отверг бы, возможно, христианин (для которого вселяющаяся в сознание человека овца выглядела бы как демон). Нет, в восточноазиатской культуре, пропитанной политеизмом, такое вселение не носит однозначно негативного смысла.

Герой отвергает Овцу с позиций именно безрелигиозного, деидеологизированного «гуманистического» мира, с бессмысленным растительным существованием, для которого всякие воля и убежденность представляются враждебным явлением.

«- И что должно было наступить в итоге?

- Империя Абсолютной Анархии. Когда все противоречия сваливаются в одно целое. А в центре - я с Овцой в голове.

- Ну, и почему ты отказался?

Время медленно умирало. И на это медленно умиравшее Время сыпал и сыпал беззвучный снег.

- А я слабость свою люблю. Люблю, когда душа болит, когда тяжело... Как солнце летнее припекает, как ветер пахнет, как цикады стрекочут, и все такое... Страшно люблю, до чертиков. С тобой вот пиво попить... - Крыса будто захлебнулся словами. - Да не знаю я!» («Охота на овец»).

Это подается как «человечность», «жизнелюбие». Но несколькими страницами выше:

« - Слабость внутри человека гниет, и гниль эта разрастается. Как гангрена. Я в себе это обнаружил еще подростком. Психовал страшно... Знаешь, что происходит с душой, когда что-то медленно, годами разлагается у тебя внутри - и ты это все время чувствуешь?» (Там же).

Вот подруга героя, которая в романе так и называется «Подруга» - без имени (любимая кошка героя зовется «Кошка»). Вроде бы герой не просто живет с ней, а любит. И, однако, его нисколько не смущает факт, что она занимается проституцией (у нее есть еще несколько профессий, на которые она живет, а проституция - способ дополнительного заработка - «почему бы и нет?»).

Итак, Овца отвергнута.

«…Империя рано или поздно распадется на части - и ее останки, как пылающие Дворцы Валгаллы, сгинут навеки в пучине Всемирной Посредственности. Продолжить дело Сэнсэя не сможет никто. Владения Империи поделят на части - и величественные дворцы сравняют с землей, чтобы на их месте построить многоквартирные жилмассивы. Мир однообразия и определенности. Мир, в котором нет места для проявления Воли» («Охота на овец»).

Это уже тема следующего романа («Дэнс, дэнс, дэнс»). Прошло несколько лет. Герой работает для глянцевых журналов. Жизнь его пуста. Друзей нет, женщины приходят и уходят. Он вспоминает свою Подругу и решает ее отыскать.

Здесь злом являются уже не «тоталитарные монстры», но реальность «развитого капитализма» (см. выше) с его манипулированием человеческими потребностями. Все замечательно организовано и даже такое вульгарное явление как проституция упаковано и подано в качестве высококлассного сервиса. Но «что-то неладно в Датском королевстве». За блестящим фасадом скрывается «царство субпассионарных призраков, выползающих из темных закоулков подсознания» (как сказал бы Лев Гумилев). Может быть, это «царство» и есть наследник Овцы по мысли автора?

А что же наш герой? Узнав, что школьный приятель убил его Подругу, он в полном блеске всепрощенчества, готов примириться с ним. Но тот, не в силах жить больше, на своей шикарной «мазерати» въезжает прямо в море. А наш герой соединяется с полюбившейся ему офисной девушкой. По мысли Мураками, он обрел, наконец, гармонию с миром. «Достиг индивидуации» - сказал бы Юнг. Но, если подумать, в чем же эта «индивидуация» заключается? Очередная жена или любовница и очередная бессмысленная работа в глянцевых журналах. Тупик.

«Хроники Заводной Птицы» не имеют общих персонажей с предыдущими романами Мураками. Здесь присутствуют, однако, сходные образы и сюжеты. Стихия Великой Богини достигает своего апогея. Стилистически это очень напоминает южноамериканские мифы с их эротическими грибами и сидящими на деревьях птицами.

Героя романа окружают многочисленные женщины, на большей части повествования гораздо более активные (во всех смыслах) чем он сам. Эротические сцены весьма обильны и подробно выписаны, и тоже отдают Южной Америкой.

В «Хрониках» появляется и персонифицированный аналог Овцы - Нобору Ватая, брат жены героя, телевизионный аналитик и восходящая звезда консерваторов. В «Хрониках» он несет чрезвычайно важную смысловую нагрузку, являя собой воплощенное Зло - некие реакционные силы, вынашивающие планы захвата власти.

Нобору Ватая является антагонистом героя и на личном фронте, затягивая в свои черные сети его жену (а свою сестру) Кумико.

И снова, как и в «Охоте на овец», автор постоянно отсылает нас к событиям Второй мировой войны, происходившим на границах Монголии.

В финале романа, дух героя сталкивается с духом Нобору Ватая и бейсбольной битой калечит его. Соответственно, и сам реальный злодей оказывается в больнице. Там его и приканчивает Кумико, карая за свою разрушенную жизнь и любовь. Ей светит минимальный срок. Герой собирается ее ждать. То есть, совершив «титаническое усилие», возвращается в привычное состояние.

Харуки Мураками в художественной форме воспроизводит платформу современного антиглобализма, с его культом Великой Богини (не только подсознательным, но и вполне реальным - существует же движение Викка) и «весны священной». Представители данного широкого политического спектра стремятся стать некоей третьей силой, противостоя глобализму и, одновременно, различным версиям консервативной революции и фундаментализма. Но, скорее всего, вследствие рыхлости, разнородности и аморфности антиглобалистского движения (да и просто преобладания начала Инь), оно не сможет играть самостоятельную роль. В финале современной истории «развитой капитализм» и Овца сойдутся в жестком клинче.

Алексей Фанталов.

 

"Евразийская симфония" Ван Зайчика 1.

Меню